Інна Богословська

Кьелл НОРДСТРЕМ,
профессор Стокгольмской школы экономики, входит в состав советов директоров нескольких шведских и американских компаний. Он является консультантом таких известных транснациональных компаний, как Pharmacia, Ericsson, Volvo, Gambro, Procordia и Cardo. После того как в 1999 году появилась написанная им в соавторстве с профессором Йонасом Риддерстрале книга «Бизнес в стиле фанк» (Funky Business), авторов бестселлера, переведённого на 25 языков мира, стали считать глашатаями «новой экономики». В 2003 году Нордстрем и Риддерстрале написали «Караоке капитализма» — произведение, которое также претендует на роль бестселлера.

Сказать, что Кьелл Нордстрем эксцентричен, — мало. Он крайне экстравагантен. Его фамилию очень трудно произносить с приставкой профессор. Скорее, Нордстрем похож на одного из персонажей «Матрицы». Его долговязая фигура, завёрнутая во всё чёрное, бритая голова и длинные пальцы, унизанные массивными кольцами, завораживают. Гуру «новой экономики» действительно умеет «управлять аудиторией». Что он в очередной раз и доказал, прочитав лекцию перед 500-ми представителями отечественного бизнеса. Их встреча с автором «Бизнеса в стиле фанк» стала возможной в рамках «Всеукраинского бизнес-форума», состоявшегося благодаря инициативе Инны Богословской, возглавляющей «Вече Украины» — одного из организаторов мероприятия. Банкиры и бизнесмены, политики и журналисты затаив дыхание слушали речь Нордстрема, прерывая её то смехом, то аплодисментами. А количество вопросов по завершении выступления окончательно убедило лектора в том, что его слова упали на благодатную почву. Пожалуй, именно в Украине неолиберальные идеи шведского профессора могут быть быстрее всего воплощены в жизнь — ведь строить на пустом месте гораздо легче, чем перестраивать.

«Профиль»: Вы впервые в Украине. Чем вас заинтересовала наша страна?

Кьелл Нордстрем: У меня много причин назвать этот ви­зит в Украину особенным. Вы относитесь к той части мира, ко­торая имеет, мягко говоря, очень специфическое отношение к Кар­лу Марксу. Одна из идей, кото­рую я с собой привёз, касается того, что в начале 90-х годов Вос­точная Европа и страны СССР прошли через революционные преобразования. Примерно в это же время бизнес-структуры на Западе также ощутили на се­бе революционные изменения. Столкновение таких двух мощ­ных импульсов способно поро­дить новые процессы, поэтому мне очень интересно наблюдать за тем, что здесь происходит.

«П.»: В чём вы видите суть изменений западного бизнеса?

К.Н.: С начала 90-х годов американские, европейские и азиатские компании начали по­нимать, что настоящей ценно­стью являются не активы в банках, не строения или оборудование, а то, чем владеем мы с вами — человеческий мозг. Компьютеры? Кто угодно мо­жет купить их. Оборудование? Рынок предлагает тысячи и тысячи наименований. И разница между успешными компания­ми и теми, кто вёл свой биз­нес неудачно, оказалась в че­ловеческом факторе.

Звукозаписывающая компа­ния, которая заработала кучу де­нег, сделала это не благодаря своему уникальному оборудова­нию, а благодаря уникальному человеку — певице Мадонне. Не оборудование, не здания, не фи­нансы помогли никому не из­вестной ещё 10 лет назад малень­кой финской фирме Nokia стать мировым гигантом. Это сделали мужчины и женщины, которые вложили свои знания, свои идеи в разработку программного обес­печения, маркетинг, рекламу и другие нематериальные вещи.

Самые успешные компании се­годня зависят от интеллекта не­скольких. Если 10 ключевых пер­сон уйдут, например, из Microsoft, компания разорится.

«П.»: Как вы относитесь к процессам глобализации?

К.Н.: Я не уверен, что мне самому нравится это слово, но мы вынуждены его использо­вать. Глобализация как термин имеет несколько мистический характер. А для некоторых лю­дей она символизирует чуть ли не мировое зло. Для меня глоба­лизация не несёт в себе ничего магического и ничего отрица­тельного. Глобализация — это, пожалуй, лучшее из того, что произошло с человечеством за последние 200 лет. Я рассмат­риваю глобализацию как про­цесс объединения людей для со­трудничества. И мы на этой стадии должны научиться пре­одолевать границы.

Я думаю, что украинцы тоже ощутили на себе этот дух сот­рудничества. Раньше у вас не было такой возможности взаи­модействовать с остальной ча­стью мира. Сейчас украинские фирмы работают со своими кол­легами из Европы, Азии, Амери­ки — как в науке, так и в производстве.

«П.»: С момента выхода ва­шей книги «Бизнес в стиле фанк» прошло пять лет. Какие изменения вы внесли бы в опи­сание компании, которая строит свой бизнес по-новому?

К.Н.: Никаких. В книге мы описывали общество, как мы его видим, и излагали свои идеи о том, как нужно управлять компа­нией в этих условиях. Мне и сейчас нравится, как мы это сде­лали. Но я не удовлетворён тем, как мы описали окружающую среду, в которой работает биз­нес. Должен признаться, мы не­дооценили некоторые факторы, о которых писали. Это касается силы международных финансо­вых рынков, фактора Усамы бен Ладена, процессов глобализации терроризма и так далее.

Но, честно говоря, я помню, как мы мыслили в то время. Мы не осмелились пойти дальше, так как боялись, что нас примут за сумасшедших. Поэтому мы на­меренно сводили некоторые фак­торы к норме, а не заостряли их.

«П.»: В вашей книге «Бизнес в стиле фанк» Восточной Европе посвящена лишь одна страница. Значит ли это, что вы недооце­нили фактор этого региона?

К.Н.: Пять лет назад многое выглядело иначе. Но я должен признать, что мы действительно недооценили, с какой скоростью будет развиваться эта часть мира. Никто этого не ожидал. Может быть, я вовсе не так хорошо знаю Восточную Европу, но есть одна вещь, которую я знаю абсо­лютно точно. Здесь был огром­ный социальный эксперимент, может быть, самый большой за всю историю человечества. Он начался в 1917 году и сейчас остановлен. Вы вошли в мировое сообщество, имея абсолютно дру­гие традиции, другое образова­ние. Это не хорошо и не плохо — это просто случилось.

Чтобы быть с вами абсолютно искренним, я скажу, что Европа сегодня слишком структурирова­на. Возможно, есть страны, в кото­рых структурированность обще­ства находится на очень низком уровне — это тоже плохо. Но европейская забюрократизированность является тормозом для дви­жения вперёд. Принимать новые идеи, запускать новые проекты в Европе очень сложно. А эта часть континента, где мы с вами сей­час находимся, имеет все шансы избежать этих проблем. Мы на­блюдаем здесь стремительное раз­витие — и это очень здорово.

«П.»: На чём строится ваша уверенность в позитивном буду­щем Украины?

К.Н.: Может быть, вы мне не поверите, но мы сейчас находим­ся в Калифорнии. Это европей­ская Калифорния, как я её вижу. Как один южный штат изменил США, так вы измените Европу. Вспомним, Калифорния была диким, неосвоенным местом, но всё лучшее, что сегодня имеет Америка, происходит оттуда. Все важные институты в то время были сконцентрированы на вос­токе — в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии, Вашингтоне. В Калифорнии не было ничего.  А сегодня только один штат Кали­форния по промышленному по­тенциалу находится на 5-м месте в мире среди других стран! Там сконцентрировано всё самое пе­редовое, что есть в США, все но­вые идеи приходят из Калифор­нии.

И если в Европе и есть похо­жее место, то именно в нём мы сейчас находимся. Кому-то мо­жет показаться, что здесь сейчас хаос, но именно столкновение хаоса и порядка способно родить новые идеи. Когда я нахожусь в этой части Европы, то ощущаю этот сигнал, этот мощный им­пульс преобразований. У вас ог­ромная энергетика и желание улучшить свою жизнь. И так бу­дет и дальше.

«П.»: Несмотря на то что ва­шей теории уже несколько лет, большинство товаров в мире про­изводится фирмами, организован­ными по-старому. Не значит ли это, что идеи «фанки-бизнеса» по­явились преждевременно?

К.Н.: Возможно. Я даже на­деюсь, что это так. Но давайте посмотрим, что происходит, на­пример, с мировыми гигантами, такими, как Сименс или Кока-Кола, которые существуют уже более 100 лет и являются чрез­мерно большими. Они меняют свои брэнды, тактику продвиже­ния товаров на рынке и, конечно, изменяются сами. Снаружи это не так заметно, но внутри компа­ний происходят изменения. Вот только осуществляются они не революционно, а эволюционно. И тот факт, что огромные компа­нии существуют до сих пор, — лучшее свидетельство того, что они меняются, приспосабливают­ся к новому миру. В мире бизне­са нет ничего такого, что было бы правильным навсегда. Есть только то, что правильно сейчас, в этот момент. Завтра это может быть уже неактуальным. Но вза­мен старых всегда приходят но­вые решения.

«П.»: Так что же такое, по-вашему, капитализм?

К.Н.: И я, и мой коллега Йонас Риддерстрале (соавтор книги «Бизнес в стиле фанк». — Ред.) доказывали, доказываем и будем доказывать, что рыночная эконо­мика не является идеологией. Это просто механизм, который имеет чудесные инструменты для того, чтобы определить, что явля­ется эффективным, а что нет. Это универсальный способ, помогаю­щий разобраться, какие бизнесы, какие компании могут приносить прибыль, а какие нет. Это очень просто. И очень эффективно.

«П.»: В книге вы пишете о мотивации сотрудников компа­нии. Этот фактор можно исполь­зовать в обществе, где наблюда­ется перепроизводство, и всё время создаются новые стимулы для потребления. А как быть ме­неджерам украинской фирмы, которые сталкиваются с низкой мотивацией своих сотрудников?

К.Н.: Мы должны помнить, откуда вы пришли. В советском обществе компании не пытались заинтересовать людей. Была пла­новая экономика и плановое рас­пределение. Депрессивный ответ на ваш вопрос — очень много лет должно пройти, пока слабо моти­вированные люди уйдут из ва­ших организаций и на их место придут новые — молодые и амби­циозные. Нет такого инструмен­та, который бы превратил лю­дей, готовых довольствоваться малым, людей, которых ничего не интересует, в разносторонние творческие личности с высоким уровнем мотивации. Сами люди должны захотеть нового — их не­возможно заставить или научить этому. То есть простым измене­нием обстоятельств дела не ре­шить — люди должны изменить­ся сами, и в этом весь фокус.

«П.»: И последний вопрос: почему вы всегда носите чёрное?

К.Н.: На это может быть два ответа. Первый — мне так нра­вится. Но это ещё не всё. Второй ответ длиннее. Чёрный цвет не­вероятно практичен. Вы можете не обращать внимания на цвет деталей одежды, на их сочетание с другими цветами. Оделся во все чёрное и пошёл!

«П.»: Но таким образом вы противоречите собственной тео­рии. Выбрав чёрное, вы страхуе­те себя от необходимости каж­дый день принимать новое решение?

К.Н.: Наоборот, это произош­ло в результате перебора макси­мального количества вариантов. Даже сейчас я могу принимать очень много вариантов решений по одежде, пусть даже только в чёрном цвете. Ограничение в од­ном параметре не означает огра­ничения во всём. Вы не можете быть открытыми во всех направ­лениях — тогда энергия будет распыляться. А её нужно сконцентрировать для достижения лучшего результата.

Журнал «Профиль», Тагир Имангулов.