Інна Богословська

Председатель Государственного комитета по вопросам регуляторной политики и предпринимательства Инна Богословская в интервью «Контрактам» рассказывает об угрозе, нависшей над упрощенной системой налогообложения, определяет точки соприкосновения власти и бизнеса, классифицирует «крыши» и советует предпринимателям, как себя вести в случае «наезда».

— Говорят, что следствием вашего появления в Госкомитете стала переориентация сферы его интересов с рыночных торговцев на средний класс.

— Правда? Это приятно слышать.

— В Украине уже сформирован массовый средний класс? Как Вы его характеризуете? По определению одного из американских политологов, к среднему классу относится тот, у кого не так много денег, чтобы покупать чужие голоса, но и не так мало, чтобы продавать свой.

— Я бы определяла средний класс по трем основным критериям: отношение к собственности, самоидентификация и деловая активность. Средний класс – это социальная группа, обладающая собственностью, которая, в свою очередь, обеспечивает этому классу ощущение независимости. В Украине есть свои особенности. Если в цивилизованных государствах собственность, как правило, достается представителям среднего класса по наследству, то в Украине несколько поколений условного среднего класса начинают жизнь фактически с нуля, без наследственной базы. С одной стороны, наличие жилья, автомобиля, дачи и так далее – достаточные условия для того, чтобы человек чувствовал себя представителем среднего класса. С другой, к украинскому среднему классу по-прежнему причисляют себя учителя, врачи, инженеры, хотя их имущественное положение явно не соответствует той степени свободы принятия решений, которая позволяла бы не продавать свой голос. Что касается деловой активности, то в Украине, увы, нет мощного класса эффективных собственников. Помните, в первой половине 90-х Украина была «страной владельцев», где даже докер мог стать брокером? И что в итоге? Немногим из тех, у кого были идеи, удалось подобрать команду и инструментарий для реализации бизнес-планов. Плюс далеко не все во «времена больших возможностей» осознавали степень личной ответственности за свой проект. А главное – отсутствовало проектное мышление, являющееся основой компонентой успеха в бизнесе. В итоге – имеем то, что имеем: чужие голоса покупают те, кто был наглее и обладал большей информацией.

Парламентский бизнес

— С каждым новым парламентским созывом количество представителей крупного бизнеса в ВР растет. Как Вы считаете, почему бизнес массово уходит в политику?

— Рост и укрупнение национального капитала опасно для любого государства, которое пытается этот процесс контролировать. Крупный капитал, в свою очередь, ищет политической власти. В будущем, когда бизнес разрастается настолько, что будет заинтересован в переходе от ручного политического управления к системному, ситуация изменится. Это сейчас происходит в России, и это только-только зарождается у нас. Крупный бизнес, хотя и медленно, становится социальным заказчиком правил игры. Уже скоро эти люди сами начнут формировать в Украине класс профессиональных политиков, истеблишмента, который будет отражать интересы бизнес-элит.

— В Украине есть бизнес-элиты?

— Нет, они только формируются. Посмотрите на бизнесменов, сидящих в парламенте. Они чувствуют себя униженными, они подавлены, у них депрессия – им не нравится заниматься не своим делом. Крупный бизнес идет в парламент в силу исторической необходимости.

— В ВР широко представлен именно большой бизнес, то есть те, кто заинтересован в связке с властью, монополии и усилении регуляции. Средний и мелкий предприниматель заинтересован в обратном. Как им найти общий язык, особенно с учетом того, что первые пишут законы для вторых?

— Действительно, в парламенте собрался крупный бизнес. На данном этапе развития страны это нормально – ни одна страна не может играть на мировых рынках без защиты интересов крупных предпринимателей. Между тем, средний бизнес, не говоря уже о малом, практически не представлен в ВР. Сегодня мне сложно разговаривать с друзьями и знакомыми парламентариями о проблемах малого и среднего бизнеса. И не потому, что народные депутаты – плохие. Просто многие, решая вопросы другого порядка, этих проблем не понимают. По мере роста среднего класса, он осознает необходимость делегирования в парламент представителей своих интересов. Тогда будет достигнут необходимый баланс интересов.

Плюрализм «упрощенки»

— Довольны ли Вы приятым госбюджетом-04?

— Отношение Минфина к поддержке малого и среднего бизнеса, мягко говоря, странное: пусть работают, главное – чтобы не забывали делиться с государством. Никому не интересен тот факт, что в мире нет такой страны, где малый и средний бизнес стал бы на ноги без поддержки со стороны государства. В США, к слову, с этой целью выделяют порядка $ 16 млрд. У нас же на все программы поддержки предпринимательства будущим бюджетом заложено всего 1,8 млн. грн. А на поддержку футбольного клуба «Колос» Минагрополитики – около 7 млн. грн.

— Чего ожидать среднему бизнесу после снижения ставок основных бюджетоформирующих налогов?

— Банальное снижение ставок бизнесу преподносят в качестве налоговой реформы. Тем, кто работал на общей системе налогообложения, легче не будет. Хуже – быть может. Сейчас через ВР пытаются протянуть закон № 4001. Он не был принят в день голосования бюджета, но голосов, чтобы провести поправку депутата Сергея Терехина, повышающую порог объема реализации для субъектов уплаты НДС, хватило. Новый порог установлен в размере 300 тыс. грн. Это равноценно смерти работающих на фиксированном и едином налогах. Со своей стороны мы принимаем все возможные меры, чтобы этого не произошло, но если закон будет принят, то мы сможем лишь надеяться на вето Президента. Как я понимаю, упрощенную систему пытаются ликвидировать «не мытьем, так катаньем».

— Кому это выгодно?

— Парадокс, но «Наша Украина» под стенами ВР обещает сделать все для сохранения «упрощенки», член фракции Юрий Ехануров создает рабочую группу для разработки соответствующего закона. В то же время «нашеукраинец» Сергей Терехин одной поправкой полностью уничтожает упрощенную систему. Странно все это.

— Что делаете Вы? Есть ин­формация, что Госкомпредпринимательства инициирует из­менения в упрощенной системе налогообложения.

— Мы отдали свои предложения. Уже несколько месяцев они то ли лежат, то ли рассматриваются в Минфине. Мы намерены выходить с нашими наработками в ВР, посколь­ку в сфере упрощенной системы на­логообложения есть масса наруше­ний со стороны крупного бизнеса. Это вызывает раздражение в Минэкономики, в Минфине и парламен­те, но это не значит, что надо ликвидировать такую систему для средне­го и малого бизнеса. Наша общая задача — создать условия, чтобы сис­тема была сохранена и работала.

Выдавливать раба по капле

— У среднего предпринима­теля есть проблема посерьезнее налогов. Превышая определен­ную  планку,   они   становятся объектом внимания финансо­во-промышленных групп. Как с этим бороться?

— К сожалению, подчинение гру­бой силе — неотъемлемая составля­ющая нашего генофонда. На давле­ние большинство наших предпри­нимателей реагируют в стиле «чего изволите». В западных культурах де­мократия стала возможной именно потому, что у среднего бизнеса была готовность отстаивать свои интере­сы. В Украине чувство собственного достоинства  присуще далеко не всем бизнесменам. Когда внутри живет раб, генетический страх, самосохранение, а не борьба – ничего не поделаешь. Если же человек намерен отстаивать свои права, то он всегда их отстоит. Даже в нашей жуткой правовой системе. К предпринимателю с сильной внутрен­ней позицией в восьми из десяти случаев вообще никто не зайдет. Группы, о которых вы говорили, чувствуют это, как собаки. А если бизнесмена припугнули и ему уже нужно белье менять, то к нему будут ходить по двадцать раз на день. И налоговая, и все остальные.

— Это психология. Но есть ре­гионы, где самоуверенных, условно говоря, стреляют…

— А есть группы, которые снача­ла создают проблемы, а потом пред­лагают свою помощь.

— И что конкретно посовету­ете делать?

— Огрызаться. Если бизнесмен один раз «даст по зубам», второй, то на третий раз к нему не придут. Пойдут к тем, кто боится. Других ва­риантов в Украине просто нет. Что может сделать государство, если, к примеру, чиновники ничего не уме­ют делать, кроме как получать взят­ки? Бизнес же может этих взяток не давать. Тут же государство вынужде­но будет вести себя иначе.

— Какой регион Украины яв­ляется самым проблемным для развития малого и среднего бизнеса?

— Донецкий.

— Почему?

— Там происходит поглощение мелкого и среднего бизнеса не­сколькими монопольными структу­рами. Интересно, правда, что по ин­вестиционной привлекательности и по показателям деловой активно­сти донецкий регион — впереди планеты всей.

— Какие еще регионы лиди­руют по деловой активности, а какие являются аутсайдерами?

— За первые места соревнуются Киев, Донецк и Одесса. В смысле показатели в областях хорошие, но люди все равно стонут. Хотя есть в Украине и такие регионы, где вооб­ще «мертві бджоли не гудуть». То есть Донецк, Одесса, Киев, Луганск — регионы сложные, но они развиваются, тогда как Чернигов, Черкассы — «спят мертвым сном». Центральная Украина — проблемная. Но есть и весьма неоднозначные области. Например, Тернополь. Область занимает одно из последних мест в Украине по уровню средней зарплаты на душу населения, предпринимательская активность – крайне низкая, в регион идет масса дотаций, субвенций, субсидий. Между тем, только в 2002-м в Тернопольскую область только по системе Western Union пришло более $ 100 млн. несколько десятков миллионов долларов прошло через об­менные пункты. Тернопольская об­ласть занимает одно из первых мест в Украине по стоимости жилья, про­сит изменить соотношение платно­го и бесплатного образования в пользу первого. Словом, позитивы трудовой миграции налицо — выру­ченные за пределами страны деньги инвестируются в жилье, образова­ние детей, в медицину.

Институциональные ошибки

— Аппарат в органах испол­нительной власти — серьезная сила. Вы ладите со своими под­чиненными?

— Я многое пытаюсь изменить в Комитете. И, откровенно говоря, ес­ли бы у меня не было психологиче­ской подпитки, то я была бы в со­стоянии глубокой депрессии. Ведь сделать что-либо в отдельно взятом органе исполнительной власти, не реформировав ее в целом, просто невозможно. Тем не менее, многое удалось переломить. Не сразу, частями я изменила половину структуры Комитета, поменяла штат и система, наконец, начала работать так, что теперь не стыдно.

— Не так давно вы довольно резко прокомментировали со­вмещение Николаем Азаровым должностей первого вице-премьера и министра финан­сов. Чем это вызвано?

— Кто совмещает должности — значения не имеет. Вне зависимо­сти от фамилий, в совмещении та­ких постов я вижу ряд институцио­нально неверных решений. Нера­зумно делать в финансовом блоке минус штатную единицу — в Кабмине и так немного людей, отстаива­ющих свою точку зрения. Неразум­но также, из финансового директо­ра делать кассира или «скрещивать» их. Первый вице-премьер по эконо­мике ответственен за стратегию, а министр финансов, в свою очередь, все время находится в поле испол­нения решений. Совмещение приводит к тому, что чиновник либо начинает, никого не слушая, испол­нять свои же решения, либо делает ошибки, занимаясь не стратегией, а кассовым исполнением. В данном случае я не говорю лично о Николае Яновиче. Просто система с ошиб­кой распределения полномочий и ответственности обречена работать плохо.

— Сложно работать с Минфином, который направляет в ВР законы без соответственного визирования в Госкомитете?

— Главная сложность — это непо­нимание проблем бизнеса, фискаль­ный подход Минфина. В министер­стве, по-моему, слабо понимают, что деньги бюджету обеспечивают, глав­ным образом, работодатели.

— Каков удельный вес малого и среднего бизнеса в наполне­нии госбюджета?

— В разных регионах Украины по-разному. Например, Закарпат­ская область довела этот показатель до 30%. Хотя понять, почему это произошло — за счет падения по­ступлений от крупного бизнеса или за счет роста малого — сложно. В целом, удельный вес малого и сред­него бизнеса в наполнении бюдже­та неуклонно растет. Не все обходы, видимо, перекрыли. Ведь серьезно развить свой бизнес в условиях об­щей системы налогообложения Украины под силу, разве что, Христу.

— Известно, что средний и большой бизнес без «крыши» в Украине — дело опасное. Какие бывают «крыши», какие самые «прочные», какие опасные?

— В зависимости от вида бизнеса и его локализации «крыши» бывают разные. В некоторых регионах са­мые «прочные крыши» — это губернаторы, в некоторых городах — мэ­ры. Избираемые «крыши» — самые мягкие, поскольку они все равно вы­нуждены отвечать перед избирате­лями. Назначаемые «крыши» — самые жесткие. Есть «ментовские кры­ши». Мест, где есть «бандитские кры­ши», осталось немного. Причем чисто бандитских уже нет — банди­ты вынуждены договариваться с властями (как правило, с МВД или губернаторами). Везде, где есть крупный интерес — есть «крыши». Другое дело кто и как с ними рабо­тает, и кто и как готов под них прогибаться. «Крыша» в обычном пони­мании не является хозяином бизне­са, она лишь берет на себя обяза­тельство выполнить функцию за­щиты или продвижения интересов. Это надо понимать, поскольку в Украине «крыша», как правило, хо­чет стать хозяином. Поэтому проб­лема по-украински выглядит сле­дующим образом: сначала находят «крышу», чтобы защитить свои ин­тересы, потом «крыша» вникает в нюансы бизнеса, создает условия, наносящие ему серьезный ущерб, а после – вновь предлагает свою помощь, но уже в обмен на корпоративные права.

Журнал «Контракты», общались Яна Мойсеенкова, Андрей Миселюк, Вячеслав Дарпинянц.