Просто море, море вина и море джаза — все это Коктебель, точнее фестиваль джаза, который уже в третий раз прошел в крымском курортном городке, связанном с лучшими именами серебряного века поэзии. В этом году девизом «Джаз-Коктебеля» было культурного сопротивление. Попсе и «шароварщине», фанере и профанации, одним словом, дурному вкусу.
Джаз — не толстый, но свободный
Поспешил, конечно, великий пролетарский писатель Максим Горький назвать джаз музыкой толстых. Не понравились чем-то волж-скому уху Максимыча ритмы чернокожих жителей Америки, и заклеймил гордый буревестник джаз, не учуял в нем свободы. Зато власти страны Советов учуяли и запретили на целые десятилетия, а Утесов не в счет, потому что это была хорошая эстрадная музыка, но никак не джаз. Только после Международного фестиваля студентов, который прошел в Москве в 1957 году, в стране Советов стали появляться настоящие джазовые коллективы, тот же, например, оркестр Олега Лундстрема. Фестивали же джаза проходили точечно и под бдительным оком комсомольцев, которые и организовывали их. Причем, у старших партийных товарищей ни джаз-фестивали, ни джаз-клубы, которые стали появляться в городах Союза, особого восторга не вызывали. Вскоре советские джаз-фесты приказали долго жить, сократившись с нескольких десятков в 60-х — первой половине 70-х годов до трех во второй половине 70-х, а клубы власти старались побыстрее прикрыть под любым предлогом, благо искать их (предлоги) особо не приходилось.
Только в конце 80-х началось возрождение джазовых фестивалей, которые продолжают рождаться и до сих пор. Фестиваль джаза, который проходит в Коктебеле — пожалуй, самый молодой среди тех, что возникли на бывшем советском пространстве. Ему всего лишь три года. Несмотря на столь юный возраст, критики уже называют его одним из самых динамично развивающихся. Кроме того, он один из самых популярных и престижных и стопроцентно изначально обладающий своим неповторимым, уникальным духом. Свобода — это то ключевое слово, на котором, похоже, настаивают все, кто причастен к «Джаз-Коктебелю»: организаторы, участники, слушатели-зрители. Собственно, главный организатор фестиваля журналист Дмитрий Киселев говорит, что идея играть джаз в Коктебеле возникла потому, что тот образ жизни, который вел Максимилиан Волошин, прославивший это место, можно назвать джазовым — он был полностью свободен. Свобода на коктебельском джаз-фестивале выражается еще и в том, что каждый, кто находится по ту или другую сторону сцены, здесь волен делать, что хочет: музыканты — играть любую программу по собственному желанию, а зрители — приходить на площадь Волошина, где на сцене перед домом поэта выступают музыканты, и слушать их или не слушать.
Правда, фестивальная свобода оказалась все же ограниченной, причем каждый усматривал свои недостатки. Один москвич, приехавший послушать джаз в Коктебель уже во второй раз, буквально с болью вспоминал прошлый год, когда, по его словам, на пляже, который примыкает к площади Волошина и куда можно попасть только по бейджам, свободно стояли фуршетные столы с коктебельским вином и коньяком, люди периодически подходили к ним, брали бокалы и дальше совмещали наслаждение музыкой и вином. При этом, уверял москвич, никто не вел себя агрессивно. В этом году алкоголь никто не запрещал, но столов не было. Впрочем, это никоим образом не мешало принести с собой бутылочку какого-нибудь «Муската» или другого чудодейственного напитка и потягивать его на берегу моря под джазовые стандарты либо обработки. Хотя потягивать удавалось не всегда — иные музыканты «заводили» так, что хотелось танцевать во всю мочь, забыв обо всем на свете.
А вот некоторых музыкантов смутило другое. Например, немецкий саксофонист Гётц Грюнберг был буквально взбешен присутствием охранника с автоматом возле VIP-сектора и вообще чрезвычайно ретивым отношением охраны к наличию пропусков в VIP-зону. Из-за этого случился даже небольшой конфуз: страж порядка бросился выдворять с сидячих мест для особо важных персон тех, кто туда проник незаконно, и чуть было не выгнал известнейшего американского джазмена Лью Солоффа — у него не оказалось специального пропуска. К счастью, международного скандала не случилось, конфликт удалось замять. Обо всем этом Грюнберг очень резко высказался на пресс-конференции, напомнив тем, кто, может быть, не знал, что джаз в принципе не предполагает охраны на концертах, во всяком случае, заметной, а уж тем более автоматов. После этого автоматчика убрали подальше с глаз музыкантов чуть ли не под сцену, а когда мимо все же проходил кто-то из исполнителей, парень аккуратно передвигал автомат за спину. Вообще же охрана вела себя очень тактично, за шиворот никого не выбрасывала и бока никому не мяла. Фронтмен немецкой группы De Phazz даже особо поблагодарил «секьюрити», многие из которых, между прочим, были из Харькова.
Сегодня он играет джаз, а завтра?.. И завтра будет он играть!
 |
Год от году «Джаз-Коктебель» привлекает все более и более известные, я имею в виду в мире, и, не побоюсь этого слова, уникальные имена. Так, в первый год фестиваля, в 2003-м, это были гитарист Энвер Измайлов и пианист Владимир Соляник. Ян Табачник не в счет, правда ведь? Игорь Бутман, Ли Дэвисон, Томаш Шукальский, Motion Trio — это уже следующий, 2004 год. В этом году «бомбами» стали японский Shibusashirazu Orchestra и немецкий De Phazz. Им явно отводилась роль основных, «ударных» гостей, многие ехали именно на них, хотя на нынешнем фесте был не менее знаменитый трубач Лью Солофф, который записывался вместе с — ни много ни мало! — Blood, Sweat and Tears. Положа руку на сердце, японцы действительно произвели даже не фурор — культурный взрыв. Безумные, умопомрачительные, невероятные — эпитеты можно продолжать до бесконечности — японские музыканты вытворяли на сцене нечто невообразимое целых — к счастью! — два дня! Если же отойти от эмоций, то Shibusashirazu — это оркестр, который играет все: японскую традиционную музыку, японскую же попсу, рок, фолк, грув, хаус и, конечно же, джаз. Они неравнодушны к любой музыке, примерно так переводится название оркестра: никогда не будь равнодушным. Их музыка временами напоминала группу «Ленинград», временами можно было уловить схожесть с оркестром Горана Бреговича, но вообще же та какофония, которую выдавали человек двадцать, сливалась в единую, неповторимую гармонию Shibusashirazu Orchestra. Действительно, порою казалось, что каждый музыкант играет чего-то свое, но в итоге их игра сливалась в единый поток классной, заводной музыки, такой, что устоять на месте было невозможно. Темп каждой вещи к концу они увеличивали, доводя до полного раздрая, говоря совсем не музыкальным языком, при этом каждая композиция японцев длилась минут 10-15, поэтому казалось, что то, что они играют — на самом деле одна большая песня.
Кстати, оказалось, что это абсолютно соответствует их замыслу! Как сказала одна из участниц оркестра, каждый музыкант «досконально делает свое дело», в итоге получается синтез, в результате которого и возникает одна большая песня. Которую не только играют, но и танцуют. В состав оркестра входят танцоры, которые исполняют национальный японский танец «буто», связанный, как утверждают знатоки, с эзотерическими направлениями буддизма.
Тела танцоров «буто» выкрашены в белый цвет и разрисованы загадочными геометрическими фигурами. У них резкие, отрывистые движения, они то волчками крутятся на сцене, то вдруг бросаются к зрителям, чтобы вновь подняться на сцену сквозь препятствия, раздирая в кровь колени и локти. Кроме них, под музыку оркестра танцуют две девушки, одетые в вызывающе яркие, блестящие платья с такими же париками на головах. И танцоры «буто», и девушки — это протест против всего пошлого, что махровым цветом расцветает в искусстве, собственно, девушки в дискотечных или в стиле двадцатых годов платьях и символизируют эту пошлость.
 |
Интересно, что выдавали весь этот, в общем-то, европейский драйв, японские музыканты с совершенно спокойными, на удивление сосредоточенными и даже, казалось, какими-то отрешенными лицами. Вот он, восточный менталитет — японцы везде остаются японцами. Только два человека отличались от остальных коллег-оркестрантов. Это солист-ведущий, мы бы его назвали, пожалуй, запевала, который одновременно и пел, и танцевал, и как бы управлял и каждым музыкантом в отдельности, и всем оркестром сразу, причем с лицом идущего в бой самурая, и настоящий руководитель Shibusashirazu Дайсуке Фува. Он вел себя так, будто случайно зашел на сцену: курил, бродил, фотографировал публику, впрочем, тоже совершенно невозмутимо. А когда кто-либо из его музыкантов выдавал какой-нибудь ну совершенно уж умопомрачительный пассаж — а такую возможность имели все — лидер оркестра удивлялся так, будто не ожидал такого и всегда показывал пальцами, мол, вот ты, да ты — это было здорово! В Украине японцы впервые. Говорят, очень удивились, когда оказалось, что у нас не так холодно, как в России, где Shibusashirazu Orchestra уже побывали, и есть море. На фоне которого, как и Карадага, по словам музыкантов, им очень понравилось играть. Хотя, по их признанию, для оркестра место не имеет большого значения, куда зовут, туда и едут. Пока это единственное выступление Shibusashirazu в Украине, а увидеть их у нас ой как хотелось бы — они того стоят! Во всяком случае, харьковчанка Инна Богословская, один из инициаторов Вече Украины — организационного партнера фестиваля, благодаря которой японский коллектив приехал в Коктебель, мечтает, по собственному признанию, привезти их хотя бы в Киев, а лучше во все города-миллионники Украины.
Конечно, на фестивале в Коктебеле выступали не только японцы. Я уже упоминал о De Phazz, на которых тоже многие приехали специально, блистательного американского трубача Лью Солоффа, настоящее имя которого Лев Соловейчик, и который (я сам не видел, но пораженный ведущий с восторгом объявил это после выступления музыканта) во время одного из пассажей сдул с микрофона поролоновую насадку, или начинающего гения блюза, гитариста и певца из Канады четырнадцатилетнего Джимми Боускилла. Это, пожалуй, самые яркие исполнители, выступившие на «Джаз-Коктебеле-2005». Вот только не уверен я, что удалось полностью воплотить девиз фестиваля о культурном сопротивлении попсе. Временно, на те прекрасные шесть дней, которые продолжался фестиваль — безусловно, да. Но дурной вкус, увы, неистребим. Тех же, кто приезжал и будет приезжать в Коктебель послушать джаз, гораздо меньше, чем тех, для кого это не имеет значения. Впрочем, это как раз совсем не имеет значения.
Филипп Дикань
Медиа-группа «Объектив»
